Тимур Ибатулин - Как мы с папой...[сборник рассказов]
— А вот и врешь, — обрадовался я.
— Почему.
— А не могло быть их семь.
— …?!
— А потому что они их не бросать в начальство, а пить собирались! А, например, дворнику дяде Ване со своими дружками хватает двух бутылок чтоб они уже встать из–за стола не могли!
— А… — рассмеялся Сашка, — так бутылки то, у дворника, обычные, а здесь ма–аленькие. Как игрушечные гранаты у малышей. Но ты все время перебиваешь, а я не рассказал тебе главного.
Я посмотрел на Сашку уже серьезно — что может быть интереснее того, что мне уже рассказали?! Сашка почесал коротко стриженную белобрысую макушку:
— Понимаешь, я за ними с утра наблюдаю. Все собирался за тобой зайти… — виновато потупился он.
— А мы в театр уже… ну все равно, колись, что было дальше?
И Саша рассказал о дикой ругани из траншеи и фонтане воды, бьющем до второго этажа.
— Дно быстро наполнилось водой, — смеялся Санька, — они выскакивали оттуда как ошпаренные. Наверное, рабочие все же закрыли кран, потому что один куда–то убегал и после фонтана не стало. Толстый показывает на свое горло и говорит: «…першит, надо бы промочить», а лохматый отвечает «да…, обмыть бы не мешало! Еще бы чуть–чуть…», а остальные строители одобрительно переглянулись «да, да. Чуть–чуть не помешает…», — закончил фразу Сашка и засмеялся.
— Что «еще бы чуть–чуть», — расстроился я (ему смешно, а я ничего не знаю).
Сашка не стал меня мучить и продолжил:
— Представляешь, поворачиваются они к своей куртке, а бутылки, вот они, как на ладони, но за рвом наполненным водой, а переправы–то не–е–ету! Длинный даже поперхнулся слюной. Толстый сплюнул. Лохматый сказал жалобно: «Однако!», и почесал затылок. Самым умным оказался молодой. Он принес длинную доску, перекинул её на тот берег и пошел по ней как канатоходец Тибул…
— Сашка, что ты мне голову морочишь, какой еще Тибул?! — перебил я.
— Ну, ты вообще, фрукт! Ты что «Три толстяка» не читал?! Мировая книженция! — Ответил
Сашка, задорно посмотрел на меня, и продолжил:
— Идет он по доске. Руки в стороны раскинул, машет ими как граблями. А доска пружинит под ним, походка получается… ну, просто обхохочешься! И с берега советы дают один смешнее другого. А этот молодой дядька упрямый оказался, уже до середины дошел. И тут доска прогнулась очень сильно и укоротилась из–за этого. Так дугой она и начала сползать вниз. Дяденька охнул, испуганно оглянулся; глазищи у него… кепка набок съехала; он икнул, как птица взмахнул руками — словно на воздух хотел опереться и…
Сашка неожиданно глубоко вздохнул и замолчал улыбаясь.
— И-и?! — нетерпеливо взвыл я, — у тебя сплошные «И», что дальше–то было? Да не молчи ты толстокожий! Я же туда сейчас прямо в трусах убегу!
Сашка посмотрел на мои ноги и бессовестно заржал.
— Ну что ты как лошадь! — обиделся я и от смущения свел колени. Сашка засмеялся громче. Я окончательно разозлился, выпрямил ноги, объяснил:
— Достал! Либо ты говоришь, что было дальше, либо…
— Что «либо»? — перебил он.
— Либо я обижусь…
— Серьезный аргумент, — сказал Сашка словами своего папы, — ладно, слушай:
Доска прогнулась и стала сползать. Дядька икнул, взмахнул руками, и с громким воплем полетел в воду. Всплеск воды прекратил крик. О-о, он сразу вынырнул, но оказалось, что еще не все закончилось…
Сашка снова сделал долгую паузу. Я видел его сверкающие озорные глаза.
— Не томи, — отчаянно взмолился я словами мамы (после этих слов, я обычно рассказывал маме о любой шалости). Сашка посмотрел в самую глубину моих глаз и, сжалившись, продолжил, растягивая слова и делая загадочные паузы почти на каждом слове:
— Пока Дядька нырял, доска потеряла груз и… резко распрямилась, подпрыгнула и…, и…
— И-и?!
— И смахнула своим концом все бутылки.
— На голову упавшему дяденьке?! — охнул я от испуга.
— Да нет! Рядом. Попадали в воду — будто бомбы из самолета очередью легли, даже всплески похожие были! — объяснил Сашка, и добавил, — видел бы ты глаза того… внизу который — они были квадратные, как блюдца!
— Квадратные!.. Как блюдца! Х–ха… блю–уд–ца — квадратные!!!
— Ну…, круглые, конечно! Квадратные в смысле… — он вдруг посмотрел на меня пристально, — да ты же все правильно понял! И теперь отыгрываешься?!
Сашка сказал это растерянно, и я прямо нутром почуял, как замедляется время и воздух становится вязким сухим и противным как песок. И надо бы перевести все в шутку, но слова застряли в горле, а пауза все отдаляла и отдаляла нас друг от друга. И я понял, что все принимает по–взрослому серьезный оборот, и можно прямо сейчас разругаться окончательно и тогда все!!! Из–за дурацкой гордости уже никто не захочет подойти первым и замириться…
Все эти страшные мысли пронеслись в одно мгновенье. Я испугался и с болью сказал:
— Здорово. Жаль я не видел… — и мы помолчали, а потом я добавил, — а мы сегодня в театр собираемся.
Сашка, кажется, немного оттаял. Он сказал:
— Я знаю. А знаешь, чем они сейчас занимаются?
— Кто?.. В смысле чем?!
— Они всей компанией ползают по–пузо в воде и ищут…
— Бутылки?!
— Угу, — довольный эффектом муркнул Сашка.
Я прямо взвился на месте.
— Так что же ты жаба зеленая молчал? Побежали быстрей!
— Что, прямо в трусах? — хохотнул Сашка.
Я посмотрел вниз и тоже рассмеялся.
— Я сейчас, подожди меня!
— Да я и так…
***Обещанных Сашкой смешных дядек у траншеи не оказалось. Зато на краю осыпи стояла компания хулиганов старшеклассников. Они смотрели вниз и неприятно–громко отпускали грязные шутки.
— Гогочут как гуси на выпасе, — брезгливо сказал Сашка, — тошно смотреть!
— Может, не пойдем? — поежился я.
— Ты помнишь, я тебе рассказывал, как двое сволочей, в помойке, коробками давили голубей?
— Их еще дядя Женя заметил и чуть не размазал по стенке? — спросил я, и добавил, — жаль не догнал их, не поймал.
— Видишь справа рыжий, и с ним рядом низкий такой, конопатый? Это они с голубями… гады. Надо посмотреть — что они там увидели.
— Слушай, мы сейчас сунемся, а потом не оберешься… — боязливо сказал я.
— А мы осторожно и незаметно, — успокоил Сашка и двинулся вперед, навстречу неприятностям. Я постоял и почувствовал, если сейчас не двинусь следом то… это страшнее смерти. Я качнулся к Сашке и шагнул, затем еще шагнул, и еще… Я двигался, передвигая, как костыли свои деревянные ноги и проклинал все на свете, и этот день, и свою судьбу. Больше всего ненавидел свою боязнь сказать «нет» другу, который уже сказал «да». А ведь я видел, что он тоже боится. И все равно идет.
Сашка остановился и обеспокоенно вытянул шею. Мне не понравилось, что на его щеках проступили скулы. Я присмотрелся к траншее и увидел. В глинисто–мутной воде барахтался черный маленький кот.
— Котенок, — догадался я. Он плыл быстро, неумело подгребая лапами. Добрался до отвесного берега и попытался зацепиться, выползти, но все время оскальзывался и падал в воду. Вот котенок уцепился за корень и пополз вверх. Тут же два камня ударились слева и справа от его головы, а третий попал в лапу. Малыш взвизгнул, и упал обратно в траншею. Я видел все как в замедленной съемке, болела грудь я перестал дышать, но не мог оторваться от этого страшного зрелища. Со стороны хулиганов раздался дикий хохот. Этот безобразный смех, расползаясь волнами, рвал, сминал пространство. Хотелось зажать уши. Этот безумный смех сорвал во мне последние тормоза. Я очнулся, обернулся к Сашке, чтобы вместе с ним бежать к котенку, но…
Сашки справа не оказалось. Он с палкой в руке уже сбегал по склону, к траншее. Даже палкой–то этот сук можно было назвать только условно — слишком тонок он был, но об этом я подумал позже, а сейчас Сашка замахнулся своей «саблей» на рябого и… увидел котенка повисшего на корнях.
Силы у животного были явно на исходе, он еле перебирал лапами и голову держал как–то боком. Рябой аккуратно уклонился от палки и решил отвесить Саньке увесистого пинка. Я уже бежал со всех ног на помощь другу и видел, что не успеваю. Рябой замахнулся… не попал. Потому что Сашка в этот момент шагнул в траншею, просто и глупо шагнул, как идут в булочную.
Сашка взмахнул руками, завалился, и упал в воду животом, подняв фонтан брызг. Компания опять загоготала. А я, я был уже рядом. На хорошей скорости я влетел под ноги рябому. Парень покачнулся, ноги вылетели из–под него и рябой съехал на пятой точке по грязному склону. Раздался новый взрыв хохота и тут же оборвался.
Лысый в кепке протянул руку рябому. Я посмотрел на Сашку, он прижимал к груди кота. Я оглянулся вокруг и понял, что вот–вот повернутся и ко мне. Я не стал ждать. Прыгнул к Сашке. На долю секунды увидел благодарный блеск Сашкиных глаз, а дальше… я, кажется, снова обрызгал уже почти вылезшего рябого. Я даже не думал, что он способен на такую отборную ругань. Он чуть заново не прыгнул к нам в траншею. К счастью или к несчастью, но рябому предложили более простой вариант мести. Нас закидали грязью. Сашка только успел сказать мне:
